Тьма… и ее объятья - Светлана Крушина

— Вы считаете, он только из-за этого?..

— Из-за чего же еще?

— А я думаю, что он хотел покончить с этим кошмаром, в котором жил до тех пор, — сказал я твердо.

Лючио фыркнул.

— В любом случае, если бы я захотел покончить с собой, избрал бы способ более действенный и менее мучительный.

— Какой же?

Он не ответил, только сдвинул брови. Я хотел настоять, чтобы он ответил на этот, отнюдь не праздный, вопрос, но «Шкода» уже лихо притормозила у дома Киры Хадади.

Госпожа Хадади смотрела на Лючио, не в силах оторвать глаз, и моего присутствия, кажется, вовсе не заметила. Пока мы поднимались на второй этаж, Лючио мельком подарил ей две обворожительные улыбки, но более на нее не смотрел. Ей, однако, и того было достаточно. Разгоравшиеся в ее глазах обожание и… да, пожалуй, вожделение, были слишком явственны. Она оказалась очень восприимчивой к чарам носферату.

У двери в комнату Агни мы на несколько секунд остановились. Лючио мягко, но решительно отстранил госпожу Хадади, намеревавшуюся было просочиться вслед за ним, и вошел в комнату первым, сделав мне едва приметный знак идти с ним. Мы вошли. Где была Агни, я даже не успел заметить, потому что она вдруг налетела на нас — вернее, на Лючио, — как вихрь, обхватила его за шею и принялась бесстыдно его целовать. Я вспыхнул от возмущения, когда увидел, что он с охотой отвечает на ее поцелуй. Возмущение мое не осталось незамеченным: в тот самый миг, когда губы его прижимались к губам Агни, а руки обнимали ее талию, он скосил на меня свои черные бесстыжие глаза, и из них на меня глянул древний, черный порок. Он был порочен — вот слово, которое уже много дней крутилось у меня на кончике языка, и которое лучше всего его характеризовало. Он наслаждался ситуацией, а я был вне себя от ярости, и чуть было не кинулся на него. В тот момент я ненавидел его, как никогда раньше. Лючио понял это, отодвинул от себя Агни и засмеялся. Агни с обожанием смотрела на него.

— Где ты был? Почему не приходил? Почему не звал меня?.. Я ждала… чуть с ума не сошла… разве можно…

Ничего не отвечая на это бессвязное лепетание, Лючио подвел ее за руку к постели и усадил едва ли не силой — она не хотела отпускать его. Все так же молча, он положил ладонь на ее лоб и глаза, и Агни замерла под его рукой, трепеща, как маленькая птичка. Прислонившись к стене, я наблюдал за ними, ничего не понимая. У меня еще кружилась голова после произошедшего на кладбище.

Некоторое время Лючио и Агни оставались неподвижны, только Лючио закрыл глаза. Его бледная, изящных очертаний, тонкая ладонь лежала на лице Агни, и мне нестерпимо захотелось, чтобы моего лба касалась она, моих глаз, а не ее. Желание ощутить немедленно, сейчас же, его прикосновение, было необоримым, и я почти уже бросился к нему, но тут Лючио открыл глаза и посмотрел на меня. Из глаз его на меня хлынула ледяная тьма, столь кошмарная, что я вскрикнул и спиной вжался в стену. Это был совершенно нечеловеческий взгляд. К счастью, Лючио тут же отвел глаза и наклонился к Агни. Не отнимая руки от ее лба, он принялся что-то шептать ей на ухо. Свободная рука его, меж тем, обхватила ее затылок, ласкала и гладила его. Все это очень походило на объятья двух влюбленных. Когда Лючио убрал руку и распрямился, Агни тихо вздохнула или застонала, и томным, медленным движением легла, вытянувшись на кровати. Лючио вновь склонился к ней, попутно бросив на меня взгляд, ясно давший понять, что теперь я лишний здесь. Не испытывая ни малейшего желания протестовать и спорить, я поспешно выскочил на дверь.

С час я проторчал в коридоре, под дверью, не зная, что и думать и не смея заглянуть в комнату. В доме было тихо, только внизу неразборчиво бубнил телевизор. Из спальни Агни не доносилось ни звука. Я успел известись от беспокойства, вообразить множество ужасных вещей, которые Лючио мог сотворить с беспомощной Агни, и проклясть себя за трусость, когда в коридор, наконец, тихо вышел Лючио. Он улыбался. Увидев эту улыбку, я рванулся к нему и закричал:

— Что вы сделали с Агни!?

Он небрежно отстранил меня в сторону.

— Что и обещал. Я никогда не нарушаю своего слова, — сказал он высокомерно.

— Она свободна?

— От меня — да. Но не от себя.

— Что вы имеете в виду? — не понял я.

— Будь с нею поласковее, — отозвался Лючио странным голосом. — И передай то же Кристо. Ей придется нелегко ближайшие дни. Впрочем, Кристо знает, что нужно делать.

— Скажите ему сами, — предложил я.

Лючио усмехнулся.

— Не стоит. Не хочу его мучить. Пойдем, малыш. Или ты хочешь остаться с Агни? Она скоро проснется.

Я заколебался.

— Лучше я останусь, только… обещайте мне еще один разговор.

— Только один?

— Да. У меня к вам есть еще одна просьба… — совсем осмелел я.

— Если она касается Лорены, не проси. Я ее не исполню.

— Откуда вы знаете?..

— А о чем ты еще можешь просить меня? Нет, Илэр, Лорену я не отпущу. Пожалел ее, да? Не стоит. Она сама меня выбрала и со мной останется до смерти.

С минуту мы молча смотрели друг на друга. Во мне боролись надежда с отчаянием, а Лючио просто улыбался, и невозможно было ничего прочесть в его непроницаемых черных глазах.

— Ты еще что-то хотел спросить, — проронил, наконец, он.

— Что… что сделала со мной… — заговорил я, запинаясь и краснея, — та женщина?..

Он понял меня и улыбнулся.

— Ничего, кроме того, что ты сам хотел.

— Но я ничего… ничего не хотел!..

— Тебе это только кажется. Загляни в себя поглубже, — посоветовал Лючио, но ни за что в жизни я не решился бы последовать его совету. — Я слушаю. Что еще ты хотел узнать?

— Еще… еще вот… Вы говорили, что ни за что не решились бы на такую смерть, какую выбрал для себя Кристиан. А вообще вы разве решились бы… на смерть? Вы ведь почти бессмертны, у вас красота, молодость, власть…

Лючио улыбнулся шире и прикрыл глаза.

— О да, — сказал он медленно, низким голосом. — Я охотно принял бы ее… если бы только она была быстрой.

Ошарашенный, я смотрел на него. Никак не ожидал от него подобного ответа. Пока я приходил в себя, Лючио прошел мимо меня, мимолетным жестом взъерошив мне волосы, и вприпрыжку, как подросток, сбежал с лестницы. Хлопнула входная дверь.

Глава 4 и Эпилог

This is the end of everything

–

Это конец всему

And in those frozen moments won

From grief that creeps to wreathe the sun

In drapes inwove with deathshead wing

I thank God for the suffering

–